Очерки и эссе:

Константин К. Кузьминский

"ДВА  ЕВРЕЯ,  ОДИН  ЖИД И  ОДИН  АНТИСЕМИТ" И  ЕЩЁ  "О  ДОБРЕ,  ДРУЖБЕ  И  ПРОЧИХ  ВЫСОКИХ  МАТЕРИЯХ" (отступление на юга)




КОЙФМАН ИЗ ПРОВИНЦИИ

"пишу всякие пакистные мнимуары об осе бродском, с которым были знакомы и связаны с 18-ти, ничего особо хорошего, кроме что гений, о нём сказать не могу."
/автор, из письма е.койфману, 22 декабря 1997/

... своё письмо бродскому от января 94 (по поводу первопубликации его), в достаточно наглом и категорическом тоне, я куда-то утерял на компьюторе, было оно лаконическим и ультимативным; нет смысла восстанавливать "по памяти": потому что, в ответ на иосифовскую полу-сенильную блекотню, я разразился очередным, с цитатами, его друзей уже, и публикаторов. и где-то эти писма у меня есть, потому что втюхивал письмо лауреата алику рабиновичу с бесплатным приложением оных (правда, мои - в компьюторной распечатке, а не в роскошном руко-карябанном афтографе лауреата... недорого они будут стоить!)
где-то должен быть весь этот материал, включая ксерокопию вашингтонского издания 1965-го, поблизости от поверхности...

а, ковыряясь по файлам, наткнулся на предисловие к юппу, на добрых 50% касающееся бродского (правда, копии писем бобышева и особенно бродского - обширное послание! - юппу - всё ещё где-то в завалах);
мышь нашла "койфмана из провинции" (как окрестил я его в антологии, том 3А), где в книжицу стихов был вложен и паршивый ксерокс афтографа лауреата. за невозможностью воспроизвести, излагаю историю:

... не суть, кто такой есть поэт евгений койфман. у графомана и шизы александра кобринского (приятеля днепропетровского гения по имени сеня бурда, поэта) - одно мнение, а у меня - другое.
о койфмане я написал холодно и сухо: видев его один раз с визитом у меня в 70-х и даже отсняв на фото по ходу, с супругой (благо фотограф гена приходько был под рукой). на оставленный харьковчанином-днепропетровцем машинописный сборничек (подборку) - прореагировал "доброжелательно и спокойно": набрав в техасе или нью-йорке одним пальчиком с дюжину его текстов для антологии, отметив мастерство.
... потом, уже через мать моей музы-кровосмешенки (15-летней героини "Поэма АДА или девочка из Днепропетровска", 1989-?, неопубл.), ознакомился с её друзьями-интеллектуалами: клиническим борцом (и в израиле), технарём и графоманом кобринским, и его (и её, матери) любимым поэтом местечка, сеней бурдой...
в мемуарах кобринского, тиснутых собственным иждивением в израиле, идут чудовищные поливы на поэта "лойфмана" (заложившего его в россии, но почему-то, отсидевшему - вместо кобринского), включая обвинения в том, что обнажённый портрет своей жены-официантки "пусеньки" поэт имел наглость поместить на обложку сборника. гляну сейчас. глянул. над заголовком "распятия любви" - полукругло выпуклая (снизу) прямоугольная фотография вполне привлекательной и в теле блондинки, с волосами ниже попы, сидящей в позе марии магдалины на фоне (вероятно) средиземного моря. на такую девушку приятно полюбоваться. "дельта венус" прикрыта и даже в тени, а груди - полускрыты руками. даже не эротика - а так, прекрасное женское тело. отчего бы не?
- вполне иллюстрацией можно пустить:
"Он видит: темнея ложбинкой грудей,
река, задыхаясь, ложится на отмель.
Закатное солнце застыло в руде
волос ее влажных...."
(Указ. соч., "Сон", стр. 16)
на обороте - цветное же фото самого автора, некрасивого умного еврея, с бородкой, утиным носом и высоким лбом. в клетчатой ковбойке-безрукавке, на фоне древес, скал и растительности.
в биографических данных на задней: "Евгений Койфман - родился в 1938 году в г. Смоленске. Поэт, переводчик, диссидент, бывший узник Сиона. Жил в г. Днепропетровске. Покинул Советский Союз в августе 1988 года."
- земляк моей половины (по рождению), стало быть. она у меня хоть и стопроцентно питерская, но родом со смоленщины... мать поехала к бабке рожать. там и записали...

... но - к койфману. и ещё вложено одно фото - между супругами стоит оксана баюл, одиозная конькобежка. декабрь 1995. все трое улыбаются, но от вспышки - с красными глазами вампиров...
и - ксерокопия странички из записной книжки, где знакомым почерком, на пустой странице (почему-то на букву "V") записано:

И.Б.
19 WEST UNION
Square
New York
NY 10003

и конверт, где оный адрес адресата перечёркнут, штмап (обозначенный указательным пальчиком) к возврату неразборчив, дата отправления - 18 JAN 1994

- чтобы отмазаться "от ещё одного" поэта...

а стихи...
открываю на первой же странице -

КОНЕЦ ЛЮБВИ

Конец любви. Попутный ветер бросит
на парусах обвислых корабли.
И мечутся безумцы, как матросы,
что в снах увидев золотую россыпь,
в сиреневые волны забрели...

и, страницей ране -

Сияла полная луна,
но в окаймленьи
белесых туч она одна
казалась тленной.

Не то что б звезды без числа
ее затмили,
не то что б в небо ночь вросла
и пахла тмином...

- вполне. на уровне ранних (ещё бывших поэтами), скажем, бобышева и наймана.
это "не мой секс", как говаривал мой учитель давид яковлевич дар, но вполне имеет право на достойное существование. поэт.

... как-то, помнится, звонил я асееву в 63-64-м (взяв в справочнике у л.в.успенского писательский телефон):
- николай николаевич, мне нужно бы с вами увидеться.
- а мне это нужно?
- ну, не знаю, насколько нужно, но может быть, небезынтересно...
- прочтите мне 4 строчки, и я вам скажу, поэт вы или нет!
читаю:
"там, где томь
в затоне тонет,
где кошмою камыши -
только тонкий лебедь
стонет,
только
нету ни души..."
- было! у бальмонта было!
- ну и что, говорю, у асеева тоже было:
"тулумбасы - бей, бей
запороги - гей, гей
запороги вороги
головы не дороги...."
- ну, нам не о чем с вами разговаривать!
- я тоже так думаю...
поговорили.

футурист асеев, друг и ученик маяковского, сочлен с бриком по "леф"у - похоже, не читал литературоведческого труда осип максимыча, "звуковые повторы", иначе - не спутал бы:

"... в полночной тиши
чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши
о чём они шепчут? о чём говорят?
зачем огоньки между ними горят?"
(бальмонт)

с вышецитированным.
по обоим текстам можно было бы написать целый трактат, о фонемах, сдвигах ударений - и напишу, ужо.
но то, что асеев был глух, как пень, меня не удивляет.
его современник, литературный критик, поэт и переводчик чуковский договорился:
"у парфюмерных дел мастера северянина появился талантливый подмастерье, некто виктор хлебников...",
цитируя:

"на острове эзеле
мы вместе грезили
я был на камчатке
ты теребила перчатки
с верховьев алтая
я сказал: дорогая..."

ухватившись за "грезили", "перчатки", "дорогая", и - наглухо не просекши географический перепад этих строк.
это просёк не поэт и не лит.критик (по основной профессии), николай николаевич пунин, в своей неопубликованной (до меня: Ант., том 2А) статье приводивший пример:

"ребёнку шепчешь: не кусай
когда умру, свои дам крылья
уста напишет хокусай
а брови - матери мурильо"

- именно перепадом: япония - испания, свободным скольжением хлебникова в океане пространства-времени (о чём и статья).

... но я не об асееве и чуковском, хлебникове-пунине, а о бродском. и его жополизах.
"Высоко говорил о Мандельштаме, Ахматовой, молодых поэтах..."
(А.Вознесенский, "Прощание с Бродским", "Комсомольская правда", 30 января 1996, стр. 3)
- каких "молодых поэтах"?

в "бодался телёнок с дубом" совок александр исаевич перечисляет поимённо всех членов рязанского отделения союза писателей: матушкин, овчинников, баранников, кожевников, поварёшкин (скотский хутор, в чистом виде!) и оговаривается:
"но есть еще талантливые молодые" (не называя имён).

бродского, действительно, доставали. (а меня - нет?...) но нет, чтоб сказать честно: "старик, меня заебли! от стихов воротит. ты уж прости меня..." - нет, он даёт ложный адрес (изрядно, кстати, отстрадавшему и сиделому) поэту, своему ровеснику.

вот имена из поэто-прозы койфмана (7 страниц), писанной мне 2 декабря 1995:
алейников, по-лермонтовски, алейников, ерофеевские петушки, горький, моцарт, пушкин, мандельштам, эйзенштейн, маршак, бродский, (толстой), пушкин, брэдбери, бродский, хемингуэй, окуджава, (купер), кузьминский, блок, дельвиг, кюхельбекер, (пушкин), аронзон, "евтушенок", хлебников, роден, лао-цзы, рязанов, (о.генри)...
бродский, илья бокштейн, аронзон, алик мандельштам, кривулин, алейников...
ерофеев, лимонов, милославский, чичибабин, аверченко...
евтушенко, пугачёва...
василий розанов
охапкин, кривулин, алик мандельштам, уфлянд
бродский, бокштейн, марамзин, кузьминский, охапкин
- подсчитаем "круг":
алейников, аронзон, илья бокштейн, веничка ерофеев, кривулин, кузьминский, лимонов, милославский, марамзин, роальд мандельштам, охапкин -
так он же наш, столично-питерский (хоть и провинциал), из всех кругов наших, а не - "рязанского отделения союза писателей"...
... вот так, простейшей арифметикой, именником - и определяется принадлежность поэта...

... но пишет Койфман, обижаясь, огорчаясь, жалуясь - совсем как я! -
"... особенно после встречи с "младшим Осей". Не Ося он, Мандельштам бы ему морду бил... Ну, эти там, вознесенские с вышеупомянутыми, понятны, без комментариев... Это же талант, но, как говорил Бунин: "какого свойства?"...
......................................................................................................................
... Я стоял за колонной и смотрел, как Бродский "раздаёт" автографы... Публика в основном состояла из советскообразованных дамочек местной, вконец оборзевшей русскоязычной жидвы, островками - американские еврейцы, но у этих интерес чисто этнографический. Наш лауреат читал, конечно же, по-английски, на что треть публики /союзной/ отреагировала дружным уходом. Сам слышал реплику: "И в Нью-Йорке он ту же хуйню пёр по-английски!" Так вот, автографы Бродский надписывал со сладострастием что-ли, особенно двойрам, угоревшим от утюга, любовно заглядывая им в рожи... И что-то там пишет и пишет им в книжки свои... Как же не болеть сердцу, Константин Константинович? Понимаю, что Вам ещё тошней моего..."
- дальше уже у Койфмана обида пошла стихами:
"... Юности Вашей абрис рисуется за Фонтанкой, а лошади Клодта круты, подъяли копыта, помните? Своею рукой Вы адрес фальшивый свой мне вписали... Заткнуть бы завистникам рты! Что ж сгорбились мастодонотом? Вы, кажется, лёгким были, ещё тишину печали, кораблик банальный сник, - ему паруса сличая (сам слышал ушами), выли приятно, под Михалкова, обкомовские сынки.* Ведь это - ей-Богу! - прощание. Мигами, чудом нам данных, утешиться - не утрёшься, и до сих пор стоит супруга моя за Вами, сидящему на чемоданах, на фото Володи Приходько*, заморский имея вид." /27 октября 1995 г./
* "рождественский романс", в исполнении отечественной попсы.
** возможно, ссылка на фото проводов И.Б. в томе 2Б [287-288, не нум.], из архива Виньковецкого, но не Гены Приходько, автора многих фот в томах антологии.
- да нет! -
"С Бродским всё ясно. По иронии судьбы Лида действительно оказалась на "знаменитой", с чемоданами, фотографии, покойный Володя, очевидно, "вписал" её в кадр. Знаю, что была она в это время в поисках, как выбраться из города, билетик на обратный путь добыть. Тут её и прихватила "история". У Приходько был верный глаз." - пишет Койфман.
- автор фот проводов Бродского мне неизвестен (неужели - ещё один Приходько и, вдобавок, "покойный"?...) В Антологии приводятся 3 кадра, на развороте: Бродский в профиль, Бродский пишет Виньковецкому автограф "Цинтии" (автографа - не видел), и - в профиль же, сбоку Виньковецкий, сзади Охапкин.
... Стоит пошукать... Неужто Лида Ерохина-Койфман "на проводах Бродского" ("статисткой" в толпе)?...
А почему бы и нет?
"Посылаю Вам фотографию, где я, Лида и Оксана Баюл, чудо-девочка фигуристка, я её, десятилетнюю, знал в Днепропетровске и напророчил, что быть ей олимпийской чемпионкой. Так и случилось."
- приводится же в томе 3Б фото меня с олимпийской чемпионкой, Наташей Кучинской (и с дикобразом). Мир тесен.

(далее, не фигурирующее в тексте - о том, что не могши, по вполне знакомой нищете купить книжку, попросил у поэта адрес, чтоб послать ему стихи - и получил его.)
/из телефонных разговоров уже/

- текст привожу лишь как иллюстрацию, а не "поэтическую удачу": в этом 16-страничном потоке поэто-прозы 1995-го года - глянулось мне лишь пара-тройка страниц. Замечательные полторы страницы об Илье Бокштейне, и о факсимильном томике его, изданном "Фомой" Е.Баухом, "кишинёвском евтушенко", предметом ругательных рецензий моих: "ЕБАУХ / РУАХ" (см. в "Новом американце" и где-то в антологии).
но набрать берусь только 1 страничку:
"... Приведу ещё посвящённое Вам:

"Петербургские поэты из пяти-шестидесятых, вы, как боги, разодеты, в брюках серо-полосатых. Возникая на Литейном, вы вернуться не спешили в детство, с крестиком нательным на Адмиралтейском шпиле. Город смотрит сонной вафлей, съеденный наполовину - летом, выбеленным в кафель, и Петра наследьем - в глину. И гуляет в нём философ, с рыжеватым - в масть - оттенком, в фас - египетским колоссом, в профиль - тень китайской стенки. С ним ровесница без пудры, в оспинах - спина нагая, - не заглянешь в изумруды глаз ея, подмиги-ва-я. Оттого её кургузый паж амурный ходит спьяну - за босой - чуть в придурь - Музой, под Ахматову под Анну. Ей ещё звезда Цереры светит в лоб, - и гнёт проклятья тощий призрак из портьеры сшитым ей на праздник платьем, - в блёстках, в дыме феерверка... Устроитель пил из позы - петербургской школы меркой - поэтические дозы. В ранг ли бражников вам сродство? В тыщу лет - кому не близкий? - рифм блаженое юродство возбуждал у вас Кузьминский. Он глядел, как птица, в клетку, где гуляют чьи-то лапки... Слёзы Бродского в жилетку без оглядки лил Охапкин. По Обводному, щепотью, как вином напареули, вслух кропил стихов их плотью петербургский чёрт Кривулин. Цвёл закат, всплывала туфля - Алика в ней Мандельштама, говорят, увидел Уфлянд за разводными мостами..., - где играет рябь морская в буримэ, где вслед традиций, знай, несёт молва людская тех, кому ещё не тридцать. Мало ль вас, поди с полсотни, гамадрилы и керубы в пляс вводили подворотни под серебряные трубы, - в славных Фауста беретах, в рыцарских - навырост - латах... Петербургские поэты из пяти-шестидесятых".
/20 августа 1995/.

... на этом и закончим главу "койфман из провинции", повтором из антологии... СТИХАМИ...

/30 января 1998/

Приложение-продолжение (заготовкой к Антологии):

СОН

Пустынное небо. Закат невысок.
Река, как русалка, застыла в смятеньи.
И с лезвий осоки на жёлтый песок
стекают кровавыми каплями тени.

За нервным изгибом реки, вдоль спины
русалочьей ластятся редкие всплески.
Подобие леса влачит от степных
просторов на берег ужимки бурлески.

Как будто листался скучнейший роман -
всё степи и степи. Я вечность стяжал бы,
дойдя до конца. Но бесплотный дурман
уже рисовался пятнистою жабой.

И вышел в больших, до бедра, сапогах
из мягкой, оленьей, лоснящейся кожи
на берег, на жёлтый песок вертопрах,
охотник в мышином кафтане. Он тоже

зевал и чесался. Валял дурака.
Заморская шапка узором пестрела.
И праздная, в перстнях, томилась рука
опущенным книзу пустым самострелом.

Он видит: темнея ложбинкой грудей,
река, задыхаясь, ложится на отмель.
Закатное солнце застыло в руде
волос её влажных. Как ведьмы на мётлах,

нелепые тени вспорхнули, шурша
в осоке, тяжёлые, капля по капле
стекая, стеная, как чья-то душа, -
зрачки уронив на звериные лапы.

(Е.Койфман, "Сон", в книге "Распятия любви", Тель-Авив, "Мория", 1989, стр. 15-16)

"Округлые бёдра у милой моей,
колени, как чаша, склонись - и испей.

И груди, как в небе, закругленном ввысь,
два облака, плавно качаясь, сошлись.

И мне, как язычнику в знойной степи,
белеют две ангельских узких ступни.

А плечи, где крылья держащие плечи, -
иных уже нет, а другие далече.
(73)

- и ещё, глянувшиеся строчки:

"Но остов неба синевой
врачует молча, как нирвана,
и облака в бекешах рваных
привыкли строиться в конвой."
(21)

"Скажи, подсматривать не мне ли
за горы, где еще на страх -
они так выпукло темнели,
тревожили, как женский пах."
(38)

"Рассвет стекал в обмылок сна,
запенясь, к паху льнул и еле
мерцала инеем сосна,
светясь как женщина в постели."
(41)

"А дождь нас во-всю полосует
и гонит вдоль берега рябь...
Тебя, как русалку босую,
уже настигает сентябрь."
(70)

"признаться, что сам я немного писатель..."
(59)

Из письма:
"Вот, как бы своеобразный отчёт, написанный после разговора с Вами:

"С востока - взгляд, а с юга - стук,
молил - никто не отозвался,
кричал - и крик ключом из рук,
так просто ларчик открывался"
Владимир Алейников

I. "... особнячок в коробке папиросной, где на табак не тратятся зазря. Но не чихнёшь. Лишь скрипнет половица, и ветер дверью хлопнет, и в окне, как в тереме, где белокурый виться, набедокурив, станет локон мне. О, в сумерках мощней святая рака! Ночной фиалкой пахнет на земле, и старый тополь, праздный раскоряка, чудовище таит себе во мгле. А глаз твой ближе, и ещё щекотней душе неймётся на ресничный взмах к щеке прижаться и, ещё посчётней, две пары рифм не упустить впотьмах. О! этих рук счастливые примерки на платьице - и, голубая кровь! - на шаг не отступить от шифоньерки, по-лермонтовски выгибая бровь... Всё это юность, и себя ославишь, как отстояв прижавшимся к стене, на си-бемоль отставленный от клавиш, над фортепьяно не закостенеть. Был быт возвышен здесь, и под парами дрожал весь дом, и гнал, как паровоз, под примитив советский в пышной раме иль, не скажите, под Анри Руссо... Кондуктора хрипели, как в удавке, трамвай трясло, достало б только сил, - а там весёлый дядька с бородавкой Россию на кривую вывозил. Апрель свистал, как бешеный, в три пальца, и, как мальчишка, знай, ширял шестом сквозь дивный свет, разбитый на зеркальца, на этаже освоившись шестом. Вилась мошка, весь берег хороводя, и ласточка сидела на весле, - как говорил Алейников Володя: "В провинции болезнь навеселе..."
................................................................................................................................
VI.... Поэзия! ты забираешь круто, под крыл твоих бесхитростный размах шли мальчики толпой в обэриуты, как неофиты, презирая страх. А я, трясясь в вагоне двое суток, беседую до положенья риз..., и руку жмёт, и, как Хлопуша, жуток, корявым пальцем мне грозит киргиз. В вагоне тень, как девочка в косичках, дрожит в окошке, и в крови подол набрякший жутко светит, - что твой Хичкок! - и ходит, ходит под ногами пол. И горизонт, плывущий как дощанник, попутчицы невозмутимый вид. Осинник, купки лип, вдали ольшаник, и снег за Харьковым пластом лежит. Обложенный тоски дорожной данью, рассказчик представляет свой вертеп, где водяной засел за Обоянью и в бучале свой охраняет хлеб. Дороги неказистые отрезки... Пейзаж на вынос, - чем не Хохлома? - сухого леса нежилые трески, и пущенные на дрова дома. И этот пук волос, на самом деле, божественной рукой заворожён, - любимая одна со мной в постели, как говорил покойный Аронзон. Стучат колёса, и, как всё былое, ненастье, ельник обложив кольцом, уже в холмы скрывает Бологое и светит неудачливым лицом. Любимая одна со мной в постели..., знакомое до ямочек ключиц, на родинках целованное тело бессонницу, как лунный свет, лучит. А в Питере исчезла вся морошка, - с Валдая колокольчик мне звенит... Любовь моя в купе глядит сторожко, как зад свой втиснуть тщится инвалид."

"... А вдали кликуша ищет в мураве, где бы ей откушать, данный татарве... Мы ж кричим, закляты кровью наших вен, из пятидесятых, как Илья Бокштейн..."

"... - Смотри, вот идёт Илья, - сказала мне жена, и по-привычке, усвоенной с детства, ткнула пальцем куда-то в толпу. Я удивился: - Ты же никогда не видела его. - Да, - ответила жена, - но ты же мне рассказывал о нём. И вправду, колеблемый сумерками, в неверном фонарном свете, шёл, вернее, плыл, как молодого Бродского "кораблик негасимый", а ещё вернее, летел, как конёк-горбунок, над толпой Ильюша Бокштейн. Мы стояли на пятачке, в самом центре тель-авивской тусовки, а Ильюша не исчезал, плыл и летел... Я ничего не знал об Илье раньше, и уже в Израиле, в каком-то русскоязычном журнале, прочитал несколько его стихотворений. Потом я встретил его в книжном магазине, но разговор у нас не получался, Илья всё время повторял: - А о чём я буду с тобой говорить?... Я уже понимал, что он здесь не просто одинок, он уже этого не понимал, а доведён поэт, гениальный и общительный, до той степени нищеты, когда над человеком смеются и гонят из мест общественных... Я часто встречал Ильюшу на тель-авивских улицах, благо и маршрут у нас с ним был один: от книжного магазина к книжному. Почему-то моя жена умела раскрепощать Илью. В присутствии её он пел стихи, нет, не свои, разные, какие ему на память приходили, и импровизировал он великолепно... А жена кормила его бутербродами... Фома Баух, глава русскоязычных писателей в Израиле, он же кишинёвский выкормыш литературных курсов в Москве, издал Ильюше факсимильную книгу стихов, страниц на триста пятьдесят. Не знаю, есть ли она у Вас? По-моему, книге цены нет. Перед отъездом из Израиля я купил себе один экземпляр. Сам Ильюша книгой не распоряжался, говорил, что Фомка дал ему по выходе книги экземпляров тридцать. Ильюша их разослал друзьям, а где остальные и куда их девал Фомка, Ильюша не знает. О Вас он знал, что Вы где-то в Нью-Йорке живёте, "в доме Некрасова" /?/. Последний раз мы, я и жена, встретили Ильюшу на тель-авивской набережной, он шёл в женских, возможно его умершей матери туфлях, а я жалею, что не сфотографировал его..."
/1995, Чикаго/

... и ещё стихи, блестящими стилизациями:

НЕВЕРНЫЙ

Что мне до иносказаний!
Сладкий плод в зубах не вязнет.
Что судье без показаний -
быть свидетелем при казни.

Как протяжно воют трубы
музыкантов в Ходжекенте.
Здесь мне голову отрубят
и наденут на штакетник.

Люди в праздничных халатах
все* вытягивают шеи,
как из хлопка тянут вату...
Смерть - для жизни утешенье.

Жалок тот, кто ловит слухи...
Что ж, похвастать больше нечем:
я украл две пары туфель
на пороге у мечети.

(96)
* "е" или "ё"?...

ГРЕЗА

Единственный парус по ветру пустив,
ушел землепашец из города Фив.

Слепящее море под солнцем цвело
и радуга с неба свисала,
в уключине праздно лежало весло,
темнели прибрежные скалы.

По левому борту всплеснуло волну,
казалось, по зову Киприды,
чешучатым телом, как рыбы, вильнув,
прильнули к нему нереиды.

Уже в самоцветах пылал небосклон,
и водная гладь загорелась,
уже с колесницы своей Аполлон
пускал смертоносные стрелы.

Кто знает: он выйдет отсюда живой,
богам ли покажется дерзким...
Дул ветер, ласкающий и низовой,
в бушующем море Эгейском.

Эоловой арфою пела корма,
на днище смолёном фиванец дремал.

Он видел, как с горных отрогов, в пыли,
клубящейся в тысячу стадий,
кочевники в шкурах лениво вели
свое тонкорунное стадо.

Как волнами шла бесконечная степь,
колеблясь, теряясь из виду,
как больно, до рези, под солнцем смотреть
на снежные цепи Колхиды.

Как скифская ночь к побережью ползком
подкралась - и в облачном скопе
луна окровавленным языком
лизала железо на копьях.

Он грезил... А рыбы на гребнях крутых
сквозь звёзды, летящие низко
уже раскрывали беззубые рты
на озере Меотийском.

К пологому берегу гнало волну,
грек робко ступал по песчаному дну.

(118-9)

... и первое же примечание:
"Лермонтову ровесник был автор..." - поэт Павел Васильев (декабрь 1910 - февраль 1937)
(Прим. к стр. 6)

- "поэма примечаний"
третий раз читаю в кайф:
первые - свои,
вторые - 20 единственно читабельных страниц битова из "пушкинского дома", опубликованные постфактум в журнале;
это третьи...

Возвращаясь к Бродскому...
- да чорт с ним! столько строк посвящено ещё не остывшему говну лауреата, отчего же не процитировать просто - стихи, просто - поэта, его современника, сомышленника, совоспитанника.
тоже - из еврейской семьи (но попроще), тоже - из России (но из провинции), тоже - выученик русских классиков ХХ века (но каких?...)
"... поэт Павел Васильев, которого Борис Пастернак сравнивал с Маяковским и Есениным и который "в отличие от трагической взвинченности, внутренне укоротившей жизнь обоих, с холодным спокойствием распоряжался своими бурными задатками..."
(прим. 95, стр. 277)
... странно, чем южнее, тем сильнее влияние пастернака - губанов, алейников, койфман
севернее - больше влиял мандельштам...

культовые фигуры 60-х - 90-х, четыре имени (кстати, и "сироток" тоже - четверо!) полностью заслоняют - в сознании итээра - поэтический горизонт. ну нет - и не было! - есенина, маяковского, клюева, павла васильева - о них говорят вне конекста поэзии (только - смерть, самоубийство двух китов; двое остальных - жертвы, и только); не было - хлебникова, кручёныха, каменского, бурлюка; еле пробивается четвёрка обэриутов: хармс, введенский, заболоцкий, олейников - вот вам и чёрная дюжина не входящих в круг обсуждаемой ныне словесности: на одного "ахматоведа" приходится осьмушка или шестнадцатая "хлебниковеда", одна сто тридцать вторая - "бурлюковеда", и так далее.
куда ни плюнь - в ахматову попадёшь. афоризмом 70-х-80-х. а теперь и - в бродского.
... в 72-75-м занялся я невесёлой статистикой: из доброй дюжины посетивших меня в ленинграде американских славистов (профессоров по большей части, и аспирантов) - с десяток было специалистов по ахматовой и... солженицыну, два - по жопничеству и лесбухе; треть дюжины шизоидных специалистов по авангарду - я обнаружил только в америке... треть? владимир марков и джерри янечек. третьего не дано.
сейчас меня достают специалисты по бродскому...
(третья - шарлотта дуглас, искусствовед, переводившая хлебникова и кручёных напополам с гениальным актёром, не говорящим по-русски, полем шмидтом. и поль - сделал полный адекват американоязычной звукописи хлебникова... слышал, на прецентации переводного однотомника в 88-м? и даже нелегально писал на маг, когда камеру попросили выключить... это был - велемир!)
клюева изучают только по педрильным делам (напару с кузминым), имени павла васильева к западу от бреста и чопа - я не встречал.

встретил. в предисловии, стихах и примечаниях днепропетровца-израильтянина койфмана. и даже - в квотации пастернака (которую не встречал у всей жирующей "пастернакипи [и мандельштампа]" - выражаясь сельвинским).

Прим. к койфману (для "ахматоведов"):
в стихах е.бауха встретился мне незабываемый образ ахматовой, отчего помянутый ебаух запомнился на всю жизнь строчками:
"и находила терпенье и силу
в бденьях полночных пытая судьбу
тесто месила, воду носила
статно носила свою худобу"
(Ефрем Баух, "Руах", Израиль, 1980-е)
... ахматова, "месящая тесто" - это не слабо.
дальше шло посвящение - рАстроповичу
книга е.бауха "руах" была субсидирована министерством абсорбции, агентством сохнут и ещё кем-то
когда по тель-авиву шлялся нищий и голодный безумный илья бокштейн
... и оказывается, е.баух издаёт и продаёт его книгу...
(2 экземпляра томика /и мною нежно любимого Ильи/ у меня есть, разжился через гонцов в израиль...)

Приложение к "культовым именам" и авторитетное заключение:

- вот вам ещё четверостишие, из неупотребительных:
шершеневич, мариеноф, кусиков, ивнев
сельвинский, асеев, тихонов, кирсанов
багрицкий, луговской, кедрин, мартынов
оболдуев, нельдихен, некрасова, петровых
- продолжить?...
клычков, орешин, радимов, ширяевец
твардовский, щипачев, симонов, прокофьев
яшин, смеляков, ручьев, корнилов
боков, слуцкий, межиров, глазков
- далее см. по антологии евтушенко/витковского
винокуров, ваншенкин, инна гофф, наровчатов
шефнер, бергольц, дудин, орлов
марков и марков, смирнов и смирнов
фёдоров, соколов, шубин, комаров
- продолжайте сами...
уткин, алтаузен, казин, голодный
инбер, тушнова, шагинян, алигер
друнина, грудинина, полякова, попова
- продолжайте...
петников, бобров, божидар...

- и из каждого я могу прочитать - от "много" до, хотя бы, строчку...

Но:
"Пишет, к примеру [11 января 1980 г.], ... ленинградский литературовед Г.Левинтон (по поводу 1-го тома Антологии - неужели она вышла в 79-м? 20 лет назад?): "Что это за поэзия, в которой несколько сот имен, поэтов должно быть, ну, 10, ну - 20, но не 200." И тут же оговаривается: "Я в общем саму эту поэзию /современную - ККК/ не особенно люблю".* Чувствуется."
(Ант., том 5Б, стр. 708)
* Полной цитатой, к Бродскому:
"Я в общем саму эту поэзию /современную - ККК/ не особенно люблю. За исключением нескольких человек: Бродского, Бобышева, Наймана, Горбаневской, * не люблю я - хотя не могу отрицать явный талант - Лимонова. Остальное, по-моему, не поэзия. Что это за поэзия в несколько сот имен, поэтов должно быть, ну 10, ну - 20, но не 200. Сравни это даже с плодовитейшим началом века."
(Ант., том 4А, стр. 649)
* Рейн уже в эту компашку - не входит.

... вот и вылезают ныне -
липкин и лиснянская
друскин и тарковский
коржавин и межиров...

единственными столпами, подпирающими эпическую фигуру и.а.бродского...

/конец января 1998/

Приложение:
Е.БАУХ, ЧЛЕН "СПИ"...

"В Союзе писателей на улице Каплан (нешто - Фанни?! - ККК) состоялась презентация вышедшей на иврите книги Эфраима Бауха "Данте в Москве" (в русском варианте - "Лестница Иакова")*. Вечер блестяще вел писатель Бенцион Томер.
Председатель Союза ивритских писателей Орцион Бартана определил тему романа как поиск еврейской самоидентификации....
Сам Эфраим Баух говорил о том, что особую атмосферу романа создает сочетание двух стихий: еврейского начала (дедушкина рука, водящая по ивритским буквам; бабушкин буфет со львми и виноградной лозой, такой похожий на "арон кадеш")... Не случайно роман был написан в 1984 году, "отмеченном" Оруэллом...
Здесь же происходило заседание жюри, выбиравшего лауреата премии президента Израиля. Впервые на эту престижнейшую премию выдвинули** и русскоязычных писателей, произведения которых переведены на иврит."
(Маргарита Семенова, "Писатели на пороге юбилея", НРС, 24 апреля 1998, стр. 10)
* Возможно, названо по ассоциации: Пьер Бенуа, "Колодец Иакова", 1920-е, о строительстве кибуцев в Палестине на деньги еврейской проститутки, любовницы Ротшильда.
** Но Е.Бауху, о котором заметка и "иллюстрация Лео Рота из книги Ефрема Бауха", никакой премии не дали: "Победил И.Мерас". И даже не выдвигали: "Одним из претендентов является Ханох Бартов. Что же касается русскоязычных писателей, то среди них назывались Григорий Канович, Ицхак Мерас и Валентин Тублин."
- тем не менее, - член.


II.

Но - да будет выслушана и оборотная сторона (медали):

ЛУЧШИЙ ДРУГ МАМОЧКИ И СЕМЁНА БУРДЫ
(которым она мне все мозги проебала)
ПРОЗАИК, ПОЭТ И ЦЕЛИТЕЛЬ АЛЕКСАНДР КОБРИНСКИЙ
БОРЕТСЯ С ПОЭТОМ ЕВСТРАТОМ ЛОЙФМАНОМ
(документальный детектив)

"Рыбари мы - погода херовая.
Псы в посёлке и жуткая лень,
Возле берега дохлый тюлень."
(А.Кобринский, "Проновы капли. 1.", в сб. "Плачущий осёл", /роман-дневник/, Днепропетровск-Иерусалим, "Регион", 1993, стр. 54)

/на титле изобразован рогатый осёл/

"Кошмарная картина
не триппер, не ангина..."
(Указ. соч., стр. 103)

"Столкновения с КГБ
выработали во мне способность
к быстрой переквалификации."
(стр. 100)

"по вине этих манипуляций
я ослеп
и превратился в неизлечимого идиота."
(стр. 99)

"Из событий, которые могут быть тебе интересны - выход в свет книги Лойфмана. Я не хочу останавливаться ни на содержании, ни на качестве его поэзии, ибо черты подонка занимают в его личности гораздо большее место, чем одарённость. Чтобы заметить это, не надо вдаваться в подробности его словотворчества. Достаточно взглянуть на обложку, где под шапкой "Воскресение ненависти" в виде кающейся грешницы изображена дебелая баба, молитвенно вздымающая к небесам кухонно упитанные десницы*. Новоявленная Магдалина сидит, в чём мать родила, на берегу (похоже тель-авивского пляжа), ягодицами прижимаясь к пяткам так, чтобы публично засвидетельствовать, что аппетитные выпуклости есть не только у Чичелины**. Желание Лойфмана привлечь внимание читателя к своей духовной продукции подобной порнорекламой с коммерческой точки зрения было бы, хотя и с натяжкой, вполне допустимо, если бы не одно маленькое, пикантное но... Дело в том, что на обложке со стопроцентным геометрическим подобием изображена Пусик - его собственная жена.
Второе событие и более важное и более приятное. В журнале "11"*** опубликован Семён Рубда****. Прошёл ровно год после того, как стихи Семёна попали на стол главному редактору этого журнала. Семён за этот период успел поменять в Москве квартиру, поработать в Югославии таксистом, побывать в Германии."
(Указ. соч., стр. 113)
* у девушки, похоже, две правых руки
** вероятно, Чиччолина (на стр. 131-2 - Чеушеску; иврит?)
*** журнал "22"
**** Бурда

... страницей ранее фигурирует и цитируется "лично знакомый" поэт Христофор Вакс (?*)

"Целый год я терпеливо напоминал главному редактору журнала "11" господину Мануилу Нудману о существовании в его редакционном столе стихов Семёна Рубды."
- рафа нудельман! (114)
- (и о чём не подозревали все остальные из "22" - в.богуславский, а. и н.воронель, э.кузнецов, ю.меклер, м.хейфец, я.цигельман, и.чаплина, мириам бар-ор, наталья рубина...)

- возникают "многие эмреповцы" (113, 114)
"которые неповторимы для нас, эмреповцев, и в подобных случаях важны, прежде всего, своей мистической значимостью. Середина августа. Перелистывая случайно 22-ой номер журнала "11", обнаруживаю стихотворение Семёна, выделяющееся изо всего остального материала каким-то эстетически отшлифованным одиночеством.... В моих руках два экземпляра "11". Один я немедленно отправляю Семёну. Второй - тебе. Тебе, потому что история Семёна, как поэта, коренным образом связана с Днепропетровском..."
(114)

"Эта беседа происходила у нас в перерыве между сообщениями о перевороте в Советском Союзе."
(115)

"Мы зачастили к врачам. Одна фаллопиева труба у Аси была удалена ещё в молодости. Рентген показал непроходимость второй. Проблемы не обошли и меня. Просмотрев анализы, врач выразился так: "Море без рыбы".... Переворот в России продолжается. Чем кончится неизвестно - демократией или фашизмом?"
(116)

"Вчера целый день думал о России."
(117)

"Последние события показали, что философская платформа большевистского учения искусственна."
(122)

"База для морали - не идеология, не религия, а биологическая природа человека.... Наблюдаемые исключения подлежат суду прежде всего потому, что самим фактом вынесения приговора подтверждают незыблемость Закона."
(122)

"Пришла бандероль. Мандельштам. Пастернак. Цветаева. Зная, что мой друг, приславший мне это богатство*, помешан на Фрейде... Купил в "Лепаке" избранное Фрейда. Антология содержит шесть очерков. Моего друга ожидает приятный сюрприз, но с отправкой повременю. Вначале прочту сам."
(124-5)
* - от николы? никола не помнит, что там мамочка на халяву вымарщивала. мандельштама точно.... это с моей подачи, увы, днепропетровская мадам-халявщица (в уплату за аренду дочки?) попользовала мои связи на бесплатные книги, "засылаемые в Союз"... оказывается, кобринскому...
мамочка в обмен получила Фрейда. дочка в это время спала с папочкой...
из всего вышесказанного получилась поэма.

* вакс - бокштейн? (горб!)...

"Достаточно - ёбнуть" (рецепт днепропетровского целителя):
"В мои 53 года я из положения стоя выполняю акробатический мостик.... Обратись к костоправу.... В месте обнаружения болевого ощущения... ставятся в течение одного месяца молочные ночные компрессы.... Когда хрящи несколько размягчатся, костоправ положит на место смещения дисков ладонь левой или правой руки. Другую руку сожмёт в кулак и резко ёбнет по тыльной стороне ладони. Диски тут же станут на своё естественное место."
(127)

"Посылаю Фрейда. В этой книге есть несколько работ тебе неизвестных. Прежде всего это богатство я проглотил и переварил сам... Каждый лист этой книги насыщен моей аурой... имеющим целебное действие."
(128-9)
- аура не помогла. ни мамочке, ни дочке.

"Ну, и наши днепропетровские газеты, само собой, не отстали... Но в редакциях сидит всё та же пиздота..."
(135-6)

"С возрастом я стал замечать" -
"Мне снится, что я женщина.... Когда я возвращалась, там где тропинка вклинивалась в заросли крушины, навалилось на меня что-то тяжёлое и отвратительное, раздавило и прижало к земле. Меня охватил такой ужас, что я не сопротивлялась. Нашли меня на следующий день в беспамятстве.... После короткой потери сознания я пришла в себя во чреве женщины, которую какой-то мужчина называл Зиной."
(136-7)
- оказывается, автор-целитель Кобринский - ещё и девушка Зина...
... по-моему, Фрейд оказал не то действие.

"Уважаемая госпожа Виолетта Хомяк! Напоминаю Вам, что я имел честь познакомиться с Вами, принеся Вам в редакцию стихи, которые почему-то показались Вам подражанием Алишеру Низамиддину Навои."
(139)

"Когда я создаю стихотворение, мною руководят два фактора"
(139)

"Как видите, я осуществил то, что вы мне посоветовали...

3. Грива, львиный рык и жопа -
Изнасилована Ева
На глазах у эфиопа,
Побледневшего...от гнева!"
(140-1)

"."
(141)

"Спустя два месяца после моего приезда в Израиль, я получил письмо с убедительной просьбой посетить Комитет небесной безопасности.... Мой друг по общежитию, тоже днепропетровец, побывал там раньше... Не хотелось бередить то, что хотелось бы забыть начисто: семидесятые годы, ... сумасшедший дом, психоневрологический диспансер... Поднимаюсь по лестнице... В закутке вижу какой-то предмет. Что же это может быть? Оказывается, дамская сумочка. Приоткрываю, несмотря на опасение... Набор помады, зеркальце, расчёска, противозачаточные средства, сигареты... Похоже, что в своей работе каэнбэшники пользуются услугами проституток.... И вдруг: "А что вы можете рассказать о Лойфмане?" "В каком плане?" "Его взаимоотношения с КГБ". "Мерзостный стукач!" "Вы в этом уверены?" "На все сто процентов." "У вас есть доказательства?" "Да. И, прежде всего, личный опыт общения с этим негодяем." "А не является ли ваше утверждение навязчивым состоянием? У нас есть сведения, что вы человек с психическими отклонениями от нормы", - сказал он, давая мне понять...
Квартиру мне предоставили в центре страны, в посёлке Беер-Якове, славящимся на весь Израиль своим сумасшедшим домом.... Днепропетровцы, если хотят сказать о ком-нибудь, что у него с головой не всё в порядке, говорят: "Ему надо лечиться на Игрени!" Здесь же в Израиле, в подобном случае говорят: "Царих ло леашпез бабеер-яков!"..."
(141-3)

- так это же Женя Койфман, с красавицей женой-хохлушкой (том 3А антологии)!
фото прилагается, стр. 268-270, 271-280...

"Эмреповцы 70 годов - многие, за небольшим исключением, неестественные, вонюче-скользкие, хитрожопо-осклабленные..."
(143)

"Но я, слава Богу, не электрик, я инженер-механик с 28-и летним стажем. Работу в Израиле по специальности не нашёл и не найду - потому что... потому что... потому что противно искать."
(144)

"... потому что несмотря на мое израильское гражданство, родился я в огромном государстве, приобрёл там жизненный опыт и привык к размаху шагов саженьих. Жаль Маяковского."
(147)

"И вот, недавно я познакомился со статьёй Зигмунда Фрейда "Достоевский и отцеубийство"... И, повидимому, Фрейд прав."
(148-9)
- безусловно. сужу по героине поэмы.

"У всех у нас нынче мозги набекрень и очень трудно противостоять их дальнейшему перекосу..."
/Из письма днепропетровского друга - г.А-ва. Прим. А.Кобринского/
(149-50)

"Процент количества преступников по отношению к общему числу населения в израильском государстве такой же, как и в других развитых демократических странах. И проституток тоже!"
(154)

"Обед состоял из одного салата."
(156)

"Если мой расчёт, что в еврейском государстве число людей одарённых, талантливых и гениальных составляет 30% от общего количества, верен..."
(156)

"Мне не понятно почему Горбачев держится"
(156)

"За рулём - Ася. Мне для получения водительских прав необходимо пройти курсы, а это деньги и немалые..."
(158-9)

"В парадных подъездах и в кабинах лифтов многоэтажек установлены зеркала, которые каждый день я и Проспер очищаем от жирных пятен плевков и соплей.... Работа изнуряющая.... Проспер убеждён, что это шкодничают поцаны.... и показывает, как ребёнок выковыривает козявку и размазывает по стеклу.... Брезгливости не ощущаю. Согласно рассуждениям Фрейда (или какого-то другого психоаналитика) рот и слизистая оболочка относятся к эрогенным зонам. Оплёвывая своё изображение и размазывая по нему сопли, ребёнок как бы совершает половой акт со своим двойником, испытывая при этом нечто типа сексуального удовлетворения. Я думаю, что шкода эта совершается детьми, которые... не сублимировали в себе первичные половые инстинкты..."
(162-3)
- коблинский сублимиловал(судя по цитируемым текстам)

"В Израиле очень много партий."
(163)

"Асе нужно было закупить косметические кремы."
(165)

ам - народ (иврит) - ам-ам -?

"... ко мне подошла женщина... и мило улыбнувшись, представилась: "Тереза Маршайн, журналист. Мне Нехама рассказала о вашей стычке в магазине с Лойфманом. Меня это заинтересовало. У вас есть какие-нибудь материалы по этому вопросу? Можно ли назначить вам встречу?"
(167)

"Я, собственно говоря, не горю желанием публиковаться в периодических изданиях, но с журналом "11" у меня особые счёты. В этом журнале был опубликован Евстрат Лойфман. Разве имеет моральное право Евстрат публиковаться в израильских периодических изданиях?..."
(168)

"Всегда вежливый и аристократичный Семён..."
(170)

"... Пусик (её настоящее имя и отчество - Пульхерия Ивановна)..."
(182)
"Будучи в Советском Союзе, Пусик долгое время работала официанткой.... Чтобы стать бригадиром подавальщиц, использовала свои прелести в натуре. Была принята в кандидаты КПСС.... "Моя Пусик, - говорил он с гордостью, - сексуальная бомба!"..."
(183)

"Я тут же узнал, что днепропетровчанок поселили на первом этаже."
(188)

"передние зубы, выдававшиеся вперёд и видневшиеся до самых десён"
(188)
- похоже, типологический признак "днепропетровчанок" (судя по Софе и доченьке)...

"Набрал полведра воды. Добавил пахучей жидкости."
(192)

"."
(193-?..)

Отпечатано с готовых диапозитивов. Заказное. Областная книжная типография. г. Днепропетровск, ул. Горького, 20.

Воистину -
"Версты" перепечатали у себя какую-то московскую анкету, въ которой Пильнякъ уверялъ, что "идутъ новыя, свежiя силы, какъ Пузановъ изъ Воронежа"...
(Георгiй Адамовичъ, "Встречи", Январь 1934; эпиграфом к тому 3А антологии, "харьковско-новосибирскому", стр. 15)

/1992 - 8 апреля 1997/


(25 декабря 2005, обнаруженное-забытое)

© Константин К. Кузьминский, 2005-2006.
© Сетевая Словесность, 2006.

Книга отзывов

ЕЖЕ-ПРАВДА // Ежедневная газета

Точка Зрения Игорь Белый: Хо / Сборник "Хо" - необыкновенный калейдоскоп! Вы найдете тут и задорные песенки-шутки, которые с головой выдают в Игоре барда, и потрясающие своей глубиной стихи, такие как "ОКАЗИЯ". Немного хулиганские находки соседствуют здесь с ясными, великолепными образами.